Антон Кулаков - Нечего прощать[СИ]

Да особо ничего существенного. Выходной день, вроде праздничный. Только девушки стараются его не замечать гораздо активнее мужчин, игнорирующих 8‑е марта. Да оба этих праздника — зло на самом деле. Что, в конце концов, мужчины только один раз в году могут мыть посуду и делать уборку, приносить любимым кофе в постель? А что, в остальные дни их любви не хватает на это? Разве так сложно взять и принести кофе в постель просто так, не потому что восьмое марта, а просто потому, что ты любишь человека. Принести его, улыбнуться и сказать — А я люблю тебя, вот и принес тебе кофе. А он(или она) посмотрит на тебя с улыбкой и в ответ скажет, — спасибо милый, я тебя тоже люблю. Не надо списывать на быт гибель любви. Это заведомо ложное оправдание этого. Любить надо всегда. Вот и я буду любить тебя всю жизнь без остатка.

Вижу во сне тебя, Милый

Люблю

Твой А.

23.02.2010(солнечный день за окном).

Тимофей и Рита закрыли комнату Антона и быстро спустились в гостиную. Там их поджидала Клара:

— Мы поедем в клинику когда–нибудь? — спросила она. На лице ее при этом сохранялось нескрываемое беспокойство — в отличие от Кати Носовой она вряд ли бы сейчас спокойно села решать судоку. Клара же не могла и внешне изображать спокойствие — внутри нее все бурлило и это отражалось во всем — поведении, манерах, речи.

— Антона нет в своей комнате, — сказал коротко Тимофей, — ты не видела, когда и куда он мог уйти.

— Проклятый дегенерат, он наверняка поехал к нему на квартиру, — возмутилась Клара, — не думаю. Андрей съехал с той квартиры и отдал ключ от нее мне, — Тимофей показал ключ.

— И куда он уехал?

— Не знаю. Мы встретились только чтобы обменяться ключами.

— Не смей мне лгать, — бросилась к нему Клара, — ты знаешь куда он переехал. И они встретятся там.

— Тетя, — ответил Тимофей, — ты сама прекрасно знаешь, что я тебе ничего не скажу, потому что не приемлю твою тактику поведения. Кстати, твоя новая протеже учиться поехала?

Клара кивнула:

— Что ж. Железные у нее нервы. Мы едем в клинику?

— Едем, — ответила Клара.

Тут распахнулась дверь и ворвался Антон. Вид его был взбешенный, глаза горели огнем, руки тряслись, сосуды на шее вздулись, он тяжело дышал так как явно бежал перед этим:

— Где ты был, — испугалась Клара.

— Куда ты его спрятала?! — громко и четко сказал Антон, — где мой любимый? Почему его нет в квартире? Что ты с ним сделала, я тебя спрашиваю.

— Я ничего не знаю, — ответила неуверенно Клара, — агрессивный тон сына ее серьезно подкосил, она никогда не думала, что Антон может с ней так разговаривать.

— Ложь, — сказал Антон зло, — ты врешь мне.

— Это чистая правда, — сорвалась на крик Клара, — что мне еще тебе сказать, чтобы ты поверил мне?

— Исчезни с моего пути, — сказал Антон, — вот что я могу тебе посоветовать. Я ненавижу тебя за то, что ты разлучила меня с Андреем.

Клара рухнула на диван и зарыдала:

— За что? Я же хотела тебе только добра!

— Благими намерениями дорога сама знаешь куда выстлана! — крикнул Антон и пробежал мимо ревущей Клары.

— Ты больше никогда его не увидишь! — вдруг вскочила Клара и завопила сквозь слезы, — я не допущу.

— Катись ты к черту со своими запретами, вспомнила тоже мне, — отрезал Антон и взбежал по лестнице к своей комнате. Клара побежала за ним и схватилась за ручку открытой двери:

— Отпусти дверь, — кричал Антон, — я не хочу тебя видеть и слышать, ты поняла это?

— Антоша, пожалуйста, — вопила Клара не выпуская дверь, — сынок, я люблю тебя, послушай меня пожалуйста.

— Нет! — заорал Антон, — ни слова больше!

Ручка выскочила из руки Клары и она инстинктивно выставила ногу, чтобы дверь не закрылась. В следующий момент Антон резко дернул дверь, чтобы ее закрыть и нанес по ноге сильнейший удар, который резко оттолкнул Клару и дверь захлопнулась.

Гордеева упала на пол и схватилась за ногу. К ней на помощь прибежали Рита и Тимофей. Клара рыдала:

— Мой сын меня ударил! Боже мой, за что это мне.

— Уходи от моей двери и вообще ко мне не приближайся, — раздалось из–за окна, — ты убила своего сына!

Антон упал перед компьютером, вывернул колонки, и включил на полную громкость Вагнера. Музыка заставляла стекла дребезжать, а пол и мебель подрагивали от аккордов.

Тем временем Тимофей и Рита довели Клару до ее комнаты и уложили передохнуть:

— Что же делать, — вопила Клара, — я не могу допустить…

Тимофей осмотрел ее ногу:

— Останется только синяк, — сказал он, — но лучше осмотреться в клинике. Как удачно, что мы поедем именно туда. Только придется подождать, когда боль пройдет.

— Принеси мне льда из холодильника, — сказала Рита, — и мазь из аптечки. Мы поставим ее на ноги за час.

Тимофей кивнул и быстро спустился на кухню, где набрал льда в железную миску и достал из аптечки мазь, о которой говорила Рита. Потом он быстро занес эти предметы в комнату Клары и оставил тетку на попечение возлюбленной.

Антон услышал стук в дверь:

— Катись отсюда, — сказал он, — я не хочу с тобой говорить.

— Это Тимофей, — раздалось из–за двери, — мне нужно сказать тебе нечто важное.

Антон подошел к двери и приоткрыл ее так, что был виден только его левый глаз:

— Говори. Я слушаю.

— Тон, — посмотрел на него Тимофей, — впусти меня, я серьезно.

Антон открыл дверь:

— Входи.

Тимофей прошел в комнату, затворив за собой дверь.

— Что ты хотел сказать, — холодно спросил Антон.

— Я знаю где искать Андрея. Мы с Ритой сами перевезли его на новую квартиру.

Антон кинулся к Тимофей, схватив его за грудки:

— Где он, Тимка! Я с ума схожу, хочу его увидеть.

— Тон, — сказал ему в ответ брат, — сначала постарайся успокоиться, дождись, когда мы уедем в клинику и тогда езжай сам. Чтобы шума не было.

— Ты не сказал где он.

Тимофей подошел к столу, взял ручку и лист для заметок, написал адрес:

— Это у метро «Междуречье», высотка новая.

Антон взял листок, пробежал его глазами и сказал:

— Тим, ты не представляешь, как ты мне помог, спасибо тебе.

— Не за что, — ответил Тимофей, — только будь осторожен, когда поедешь — хорошо? Я сомневаюсь, что Клара могла успеть кого–то нанять, но сейчас от нее можно чего угодно ждать.

— Черт с ней, — отрезал Антон, — она меня сейчас волнует меньше всего.

Тимофей удалился, а Антон снова прочитал адрес, сложил драгоценный листок вчетверо и убрал в карман рубашки. Потом упал на диван и стал представлять — совсем скоро он прибежит и обнимет своего Андрюшу, которого любит, обожает, боготворит и идеализирует. Лучше которого в мире просто нет и больше не будет.

Антон перевернулся на бок и посмотрел на куст цветущей дипладении, а сам прислушивался к музыке. Потом поднялся, выключил Вагнера, снизил громкость и заиграла песня «Не останавливайся» на греческом языке. Антон сел и стал в такт музыке отбивать партию ударных пальцем по столу.

Скоро они будут вместе. Это совершенно точно. И Антон точно знал, что теперь он не будет строить препятствий — он больше всего хотел сделать Андрею приятно и прекрасно знал, как этого достичь, что ему для этого потребуется.

Антон стал перебирать в памяти все универсальные магазины, которые он знал в Междуречье. Точно — закупить самого вкусного и лучшего, что любит Андрюша и принести ему. А потом остаться на ночь, а дальше — будь что будет — в конце концов, теперь он свободен в принятии своего окончательного решения по вопросу личной жизни — и никакие предрассудки его ограниченной матери не заставят его пересмотреть свое отношение к ситуации. Он любит Андрея. Это чувство взаимно и прекрасно, каждый раз, когда он слышит слова любви от него, то за его спиной вздымаются крылья, на которых хочется лететь и лететь, все выше и выше, к необъятным высотам, в голубое и чистое небо. Чтобы быть рядом, любить и оберегать друг друга. Не останавливайся, повторял дуэт с Кипра в колонках. Главное — не останавливайся и иди к своей цели и не бойся тех ударов, которые нанесет судьба. Вперед.

Надя поочередно смотрела то на бабушку, то на мать и совершенно не понимала того, о чем они могут начать вести свой разговор. Желания перебирать всевозможные варианты у нее не было, потому что любая тема, поднятая ими могла плавно вырулить на разговор о том, что очень плохо, что она такая плохая девочка, ушла из дома, бросила мать и старую бабушку, а она дескать им единственная Вера и опора и так далее и тому подобное. Так что весь этот курятник надо было встряхивать и как можно скорее:

— Не понимаю, — сказала Надя, — о чем вы вдруг захотели вести разговоры?